Молодой поэт оставил тетрадь со стихами сестре, уходя на фронт в 1941-м  Оригинал

Еще одно имя в поминальном списке погибших на войне молодых поэтов - Георгий Никитович Беков.

В документах, хранящихся в Центральном архиве министерства обороны, из-за ошибки армейского писаря Георгий Беков значится Беловым.Эту ошибку обнаружила барнаульский журналист и краевед Светлана Михайловна Тирская. Вот что она рассказала в своем письме."Здравствуйте, Дмитрий!Я давно ищу следы сотрудников нашей газеты "Алтайская правда", репрессированных, погибших на фронте. А поскольку журналисты "Алтайки" трудились также в "Сталинской смене" и "Юном сталинце", изучаю их тоже.В "Юном сталинце", в мартовском номере 1941 года, я обнаружила стихи, подписанные так: "Гоша Беков, воспитанник Каменского детдома N 1".Стихотворение Гоши, напечатанное на литературной странице, разительно отличалось от всех других пионерских виршей, написанных в духе "взвейтесь - развейтесь". Оно никак не отпускало меня...Я нашла родных Гоши. У них сохранились групповая детдомовская фотография, две справки, маленькая самодельная книжечка - в нее Гоша вписывал сложные слова. Как особую драгоценность хранит племянница Георгия Бекова Евгения Александровна Пашинина две зеленые тетради "для стихописания".- Гоша очень много читал, - рассказывает Евгения Александровна, - после того как восемь классов окончил, его оставили воспитателем в детдоме. И мама, и бабушка всю жизнь плакали по нему. Мама жалела, что не сберегла его книг - в войну отнесла их на рынок, чтобы хлеба купить...Последняя строфа из стихотворения, которое Георгий посвятил любимой девушке. Стихи написаны ровно 80 лет назад - 25 ноября 1941 года.Гошу призвали в 1942-м. После 110 дней учебки он прибыл в 172-й стрелковый полк 13-й стрелковой дивизии.В донесении о безвозвратных потерях читаем: "...убит во время боевой операции... похоронен в районе Невской Дубровки". В графе "Адрес местожительства" стоит прочерк, в графе "Ф.И.О. жены или родителей" указано: "Родственников нет".Но родные у Гоши были - в Камне-на-Оби, в детдоме, оставались сестра Таисия и брат Анатолий. И мать Дарья Степановна была жива!- Она отбывала срок где-то на Севере, - вспоминает Евгения Пашинина. - О заключении не рассказывала. Порой спросишь, а бабушка в ответ: "А, на молоканке работала!" И все.В доносе на Гошиного деда Ивана Андреевича написано: "...имел наживу, улучшал свое хозяйство". Пострадала вся семья. Отца и деда Гоши расстреляли в один день в сентябре 1937-го. Дарье Степановне дали восемь лет лагерей. Ребятишек (Гошу, Таю и Толю) определили в Каменский детдом.Младший сержант Георгий Беков погиб 23 января 1943-го. В тот год ему бы исполнилось 20 лет..."Последняя тетрадьДругуНе изливай свою печаль,Не изливай свои страданья -Друзья глухи, им вас не жаль,Им чужды разочарованья...Храни недуги, как цветы,Как ласки девушки стыдливой,Как формы милой красоты,Как умиленные порывы...Скрывай их боль в груди своей,Не выдавай их в юном взоре,И в круге радостных друзейИх обходи при разговоре.ЛирическоеЛюблю я, выйдя на крыльцо,Дышать прохладой предрассветнойИ принимать в свое лицоНабег струи живой, приветной.Люблю я бег нетерпеливыйКоней, испытанных ездой,Полозьев слушать скрип визгливый,Следить за падшею звездой.Люблю я сумрак ночи ясной,И бледный свет луны прекрасной,И занесенный снегом двор,Огонь в окне семьи счастливойИ с милой девушкой стыдливой,Вести на зорьке разговор.* * *Как лента, тянется дорога,И нет конца ей впереди.В моей груди живет тревога -Далеко ль мне еще идти?Я шел по полю, через горы,Через долины и леса,Мной устремленные вдаль взорыПорой туманила слеза.Порой мне снилась мать родная,Ее улыбка и сестра,Сердечно-любящая Тая,И был я счастлив до утра.И день от дня, забыв о хлебе,Не зная сна, я шел вперед;Звезда, мерцающая в небе,Так совершает свой полет.Вот косогор, еще немного -И кончен жизни трудный путь...Усни, в груди моей, тревога,Усни, дай сердцу отдохнуть!* * *Конец тетради? Очень рад,Что я сумел ее заполнить.Но, Тая, - брат твой виноват, -Не в силах я стихи все вспомнить!..Хранил я долго все труды...Но, не любя их всей душою,При блеске северной звездыЯ изорвал своей рукою.Потом раскаялся. И так,Всегда терзаемый утратой,Я говорил себе: дурак,Походишь ты на венчик смятый.А, впрочем, что о том вздыхать?Что было, то уж не вернется.Оно в душе, как слово "мать",Родным и близким отзовется...Читая, вспомнишь обо мне,О брате ласковом, приветном,И, может, слезы в тишинеПрольешь, не слыша вздох ответный.1941Пишите Дмитрию Шеварову: [email protected]